Мы сидели с Егором Ильичем Титовым примерно полтора часа. Это был август, Егор готовился к прощальному матчу, а я работал над журналом об этом великом человеке. Журнал был издан, но ограниченным тиражом. С удовольствием представляю вам это интервью. Егор Титов – о «Спартаке» и о жизни. То есть – о «Спартаке».

– Скорее, это были его фантазии. Дело в том, что мой отец сам был конькобежцем, у него даже многое получалось. Но так сложилось, что в 18 лет он ушел в армию и выбыл, что называется, из обоймы на 2 года. Вот и появилась у него такая несбывшаяся мечта – чтобы кто-то в семье занимался этим видом спорта.

– Считаю, что этот вид спорта у нас не особо развит. В советское время, конечно, в этом плане дела обстояли получше. А сейчас можно назвать только Скобрева и Журову, которые на самом деле великие спортсмены. Поэтому мне пришлось выбирать между футболом и хоккеем. У нас раньше в каждом дворе стояли хоккейные коробки. Мы делились на разные команды и гоняли мяч на победителя. Наверное, такую картину тогда можно было везде наблюдать. Очереди выстраивались поиграть. Сейчас в тех дворах, а это было на Войковской, много чего понастроили, и коробок там нет уже очень давно.

– Оказывается, на первых порах за мной мама шпионила – это было лет в 7, наверное, неполные 8. А потом – да, я ездил сам. Тогда было совсем другое время. Это сейчас мы задумываемся, как можно отпустить ребенка одного. Мою дочку, например, и то страшно отпустить одну до школы, хотя до нее метров 100… А тогда ничего страшного не было, это считалось нормальным. Мобильников мы не имели, но мне отец постоянно давал мелочевку на карманные расходы, и я всегда мог позвонить. К тому же уже тогда я старался быть обязательным – если должен вернуться домой в 17.00, то и возвращался в это время, ни минутой раньше, ни минутой позже. Вот мне и доверяли. Надо сказать, что эту ответственность я донес до окончания школы.

– Да, тренировки у нас были утренние, приходилось просыпаться очень рано. Но это еще ничего. Володя Джубанов вообще ездил из Домодедово и выходил из дома в 5.30. Просто мы любили футбол и относились к своему любимому делу соответствующе. Тем более что в нашей жизни тогда практически ничего не было – только футбол, книжки, учебники. Это сейчас полно всего и вся…

– Другие мальчики курили, выпивали уже… Я, правда, и этого хлебнул тоже, пробовал, но быстро понял, что это не мое и мне это неинтересно. Надо понимать: у каждого человека какая-то своя цель. Поначалу у меня этой цели, может, и не было. Но потом я видел как в том же манеже, где я занимался, ходят Дасаев, Родионов, Черенков, Гаврилов, которые для меня тогда были Богами… Я хотел играть как они; или просто играть в одной команде с ними, а как уже у меня это будет получаться – это было не важно. Самое главное – просто быть там.

– Ну, потому что Черенков был ко мне намного ближе. Если Пеле в футболе я уже никак не мог увидеть, разве что по хроникам, то Черенков был рядом. Не помню, брали ли мы тогда у него автографы… Мы смотрели на него с трибуны. Это очень ярко откладывается в памяти – видеть вживую таких игроков! Но больше всего меня в нем привлекали его человеческие качества, а именно то, что Федор был джентльменом и в жизни, и на поле. Ну и, конечно, нельзя было не влюбиться в его манеру игры.

– Наверное, это судить уже не мне. Но главное, наверное, да – преданность клубу. Я, как и Черенков, в России играл только за одну команду. Если не считать «Химки», где я провел всего-то 3 месяца…

– Тогда у нас в школе вообще работали великие наставники – Игорь Нетто, Валентин Ивакин и многие-многие другие, которые воспитывали больших мастеров. Ну, и Королев, конечно, был не исключением. Он был очень жестким тренером, у которого на первом месте стояла дисциплина. Мы с ребятами до сих пор общаемся и должны отдать ему должное – если бы не он, половины игроков моего возраста у нас не было бы. Этот тренер уберег нас от криминала и прочих пагубных вещей. До сих пор с ним видимся. Сейчас он уже немного другой – более мягкий. Вот ждем сейчас ближайший праздник, чтобы навестить его. Ему уже все-таки под 70 лет, хотя выглядит бодрячком. Детский тренер вообще самый важный в жизни. И это я сейчас понимаю по своей дочке (старшая дочь Аня занимается большим теннисом – прим. М.Б.)

– А я могу сказать. Раньше у нас работали спартаковские легенды, которые все знали изнутри, а сейчас… Я вот недавно спрашивал у Андрея, кто у его младшего сына тренер. Он мне называет какую-то фамилию, на которую моей первой реакцией было: «А кто это?». Говорит: «Сам не знаю». Приходят люди, о которых ты представления не имеешь – кто такие, где играли… Я считаю, что в академии должны работать люди, которые отдали «Спартаку» хотя бы несколько лет. Иначе мы теряем преемственность поколений, и это самое ужасное. Хотя в финансовом плане, насколько я могу судить, сейчас наблюдается улучшение – увеличивают зарплаты тренерам. Раньше вообще копейки платили…

– Если из «Барселоны», то можно. Потому что футбол этого клуба похож на спартаковский – короткий пас, контроль мяча… Но я не сторонник того, чтобы приглашали иностранцев, грубо говоря, из Латвии. Лучше поставить такого человека, как Тихонов, который и напихать, и построить может. Потому что он – легенда, для всех будет авторитетом, его будут уважать и слушать.

– Если я буду понимать, что у меня будет какая-то перспектива, и если там будет подбираться команда, вот именно Команда, от которой я буду знать чего ожидать, то почему бы и нет. Но пока я все же не готов – другие планы. А в будущем – возможно.

– Бывало, раздавал подзатыльники. Если люди совсем уже внаглую врали, то ему приходилось такие меры применять, а рука у него была тяжелая. В СССР вообще это считалось нормальным: могли и матом обложить, и врезать. Сейчас этого уже нет, практикуются другие ценности. Но дисциплина, я считаю, должна быть везде – будь то хоккей, футбол, бейсбол… Не будет дисциплины – не будет команды. У нас команда была – многократные чемпионы Москвы. Мы выигрывали практически все, разве что за исключением 2-3 турниров. Помню, было у Королева такое правило – кидает он, значит, мяч на средней высоте, и если парень ловит его рукой, то все, до свидания. Это, конечно, все было в шутку, но выводы для себя он делал…

– Многие. Но это, как правило, те, кто приходил в 9-10 лет. Выдержать такой график, какой был у нас, не каждому было дано. У нас же был свой костяк, который образовался в 7 лет. Он у нас до сих пор, к слову. Мы общаемся, общаются и наши родители – все живы-здоровы, слава Богу!

– Проблема в том, что я как-то сразу вытянулся вверх, а вот в ширину не получилось. Королев не скрывал, что физически я был слабоват. Когда же, как говорится, мясо наросло, он увидел, что я могу выполнять нужный объем работы, и перевел меня на позицию под нападающими. И вот лет с 11-12 я эту самую позицию и занимал – и в школе, и в дубле, а затем уже и в основе.

– Меня тогда начали потихоньку подтягивать в дубль. На самом деле я там должен был оказаться годом раньше, но Королев меня не отдал – сказал, что, отдай он меня тогда, я бы пропал. Он-то всю эту подноготную знал. В дубле были люди старше меня. А в этом возрасте 2-3 года – разница существенная. Поэтому он меня попридержал, и, как показало время, оказался прав.

– Нет. В таком возрасте не задумываешься: если бы да кабы. Ты просто бегаешь, получая искреннее удовольствие от футбола. Тем более в том коллективе я был уже 10 лет. Зачем надо было что-то менять, если меня все устраивало? Этот переход из школы в дубль, из дубля в основу немного болезненный. Кто-то перестраивается быстрее, кто-то – медленнее. Мне было просто – всего за месяц я освоился. И мне еще повезло, что мне попались такие товарищи.

– Не скажу, что он мне многое дал. Он был каким-то пессимистом, от него исходило много негатива. Это был такой человек, который многим говорил, что они оказались здесь случайно. Одному парню и вовсе пророчил, что из него не получится футболиста – подойди, мол, к зеркалу и на себя посмотри… Тем не менее, этот парень играл в основе «Спартака» еще лет 5-6. А вообще, когда ты переходишь в более старший состав, то тебя подхватывает уже другой тренер. И очень важно, чтобы он был сильнее первого.

– Да, сейчас нет. Сейчас строгое разделение дубля от основы. У нас же тогда был шанс поиграть в квадрате 4 на 4 с теми же Онопко, Хлестовым, Никифоровым, Мамедовым и другими. Это вообще очень полезно, когда более слабый играет с более сильным – в этом случае, хочешь ты этого или нет, ты будешь расти. И естественно такая система тренировок придавала дополнительные силы, энергию и мастерство. И мы, молодежь, росли очень быстро. Романцев это понимал, поэтому и тренировал таким образом. Сейчас же такого нет, и молодежи приходится сложнее.

– Думаю, у Саши проблемы с характером. У него все есть, он хороший футболист, но почему-то постоянно «сжирал» себя изнутри. Например, если его не ставили в состав. Он молчал, работал, но было видно, что с ним что-то не так. Наверное, ему следовало быть чуть наглее, даже нахальнее, сложно сказать. Возможно, он психологически поломался, когда его отцепили от сборной в 2008-м. Мы тогда как раз были в Австрии, все находилось рядом, он вернулся в расположение команды, и было видно, насколько сильно он переживал. Надеюсь, в итоге у него все получится. Хотя 27 лет – это уже тот возраст, когда надо заявлять о себе в полный голос.

Был такой Женя Толокнов. Его в 96-м Ярцев уже подтягивал к основе. Но у него была проблема с «крестами» – и потихоньку футболист сошел на нет. Тот же Костя Генич был у нас в клубе. Он тогда только появился, а я уже был в основе. Но у него тоже проблема с коленками была… Вообще, не знаю с чем это связано, но у многих наблюдалась эта проблема. Видимо, из-за манежа в Сокольниках, который был просто ужасный. Был Паша Погребняк, который был обязан играть у нас. Помню, как после покупки Кавенаги, мы с Аленичевым ходили к Перваку (бывший генеральный директор «Спартака» – прим. М.Б.), чтобы он донес до Старкова, что Погребняк нам нужен. Первак послал нас к Старкову – мол, все решает он. Приходим к Старкову – тот нас обратно к Перваку посылает. Так мы и ходили, пока не поняли, что это все бессмысленно. Погребняка же сначала отдали в аренду, а потом и вовсе продали. Но парень заиграл.

– Я целый год играл опорника. И при Ярцеве, и в сборной у Романцева образца 1999-го года. А в 1998-м я и вовсе играл справа в полузащите, потому что в центре тогда места не было – там были Цымбаларь и Аленичев. Справа тогда поломался Кечинов, и я отыграл 3 матча на этой позиции. Это тоже полезный опыт, который не помешает. Пробовал я везде, ну, кроме позиции левого хавбека – но там шансов у меня не было, потому что там играл Тихонов. Но больше всего, конечно, мне нравится роль плеймейкера – это позиция, которая не ограничивает действия игрока на поле. Романцев и Ярцев меня не ограничивали совсем. Олег Иванович так и вовсе не давал мне никаких установок перед матчем. Просто показывал: ты играешь здесь. Все. И ты уже сам все знаешь.

– Ностальгии нет. Есть радость, что я был участником той команды. Такую команду, какая была у нас, будет очень трудно собрать снова. Причем играли русские футболисты. Была настолько потрясающая атмосфера, что я всегда с радостью ехал на базу, даже когда знал, что предстоят 2 дня тяжелейших тренировок.

– Людей убирали не просто так, а за что-то. У меня же никаких проблем с дисциплиной никогда не было. Я выполнял все поручения Романцева от и до. У Олега Ивановича вообще главное было то, как ты работаешь на поле. А я работал на совесть, поэтому и играл всегда в составе.

– Да он ни к кому не цеплялся. Просто если видел, что человек не работает как надо, менял к нему свое отношение. Но внешне ничего не показывал. Но зато по одному его взгляду мы понимали, какое у него настроение и какие будут тренировки. Мы уже выучили их наизусть – когда нагрузки, а когда легкие занятия.

– Это работа на максимальных скоростях с пульсом под 200… Беговые упражнения. По свистку ты делаешь рывок метров на 60 в полную силу. То есть надо было выжимать себя полностью. Бывало, люди падали, доползали, но делали упражнение до конца. Зато потом все это сказывалось в игре – команда просто летала.

– Халтурить там было нельзя. Потому что это уже был экзамен на физическую готовность. Когда люди падали, доползали, это свидетельствовало о том, что они не до конца готовы. Надо было им делать что-то еще, чтобы заложить базу физики. Такие люди работали еще отдельно, и было ясно, что весь матч они играть не будут, а выйдут, скорее всего, на замену.

– Да. Но все это шло еще со времен Константина Бескова. Тогда уже были эти «максималки». А Романцев был воспитанником Бескова, поэтому и знал все нюансы досконально. Плюс еще добил что-то свое. В итоге и получился такой вот Олег Романцев…

– Нет. Просто Романцев – максималист. Думаю, ему чемпионат России был уже неинтересен. Он понимал, что надо было завоевывать первое место, чтобы играть в Лиге чемпионов. Но уже по ходу сезона готовил себя именно к покорению еврокубков. Возможно, даже Лиги чемпионов. Он этого никогда не скрывал. И когда был недоволен нашей игрой, проводил длительные беседы. Бывало, и по полчаса сидели в раздевалке. В итоге он всегда оказывался прав.

– Похожие. Просто Ярцев эмоциональный, а Романцев сдержанный, то есть все держит в себе. Это их главное отличие. Мне было все равно с кем работать, находил общий язык и с тем и с другим. И сейчас, когда мы видимся, ездим к ветеранам, все друг другу совершенно искренне улыбаемся. Эти люди по жизни мне помогли, за что им огромное спасибо.

– Надо понимать, что «Спартак» тогда играл сам. Такого влиятельного спонсора, как сейчас «Газпром», у нас не было. Возможно, в том числе поэтому сейчас нет такого судейства, как было у нас с «Антверпеном». Я думаю, то судейство вообще вошло в историю, ничего похожего я не припомню. При хорошем спонсоре та команда 90-х вполне могла выиграть еврокубковый трофей, и не только Кубок УЕФА…

– Тогда было серьезное обновление состава, ушли почти все лидеры. И нам, дублерам, немного не хватило опыта довести матч до победы.

– Всему свое время. Сейчас и ценность к деньгам пропала – любой человек может пойти заработать – мусор убрать или, скажем, цемент разгрузить. То есть сейчас деньги платят везде. А тогда мы знали, что только своими ногами можем себе заработать. Вот мы и цеплялись за каждый шанс. А к тому, что сейчас платят намного больше, я совершенно спокойно отношусь. И потом, были и другие времена. Когда играло поколение Симоняна, у них вообще были копеечные зарплаты. Вот им, конечно, обидно – их уровень футбола был явно не ниже, чем сейчас.

– Естественно. Если мне, скажем, нужно было улучшить жилищные условия, то я просто шел к Романцеву. Он этот вопрос решал. Тогда «Спартак» давал квартиры бесплатно, за них платил сам клуб. Но в этом случае надо было продлить контракт. В других клубах такого не было – квартиры давали служебные, и когда игрок покидал клуб, он ее освобождал.

– Нет, такого не было. Самое худшее – просили подождать. Руководство старалось сделать все для команды. Но «Спартак» тогда и кормил сам себя. Спонсоров, как сейчас, не было. Бюджет «Спартака» был порядком 6-8 миллионов долларов. Потом уже – миллионов 12. Клуб покрывал примерно половину бюджета выступлением в Лиге чемпионов. Ну, и еще на продаже игроков зарабатывал, как в случае с Аленичевым.

– Не думаю. А вот премиальные в других клубах точно были выше. За победу над «Спартаком» игрокам «Локомотива», например, платили огромные деньги. Правда, обыгрывать нас редко кому удавалось. В те годы это было практически нереально.

– Нет, не задумываюсь. На это нет ни времени, ни желания. Сейчас и так много всего интересного происходит в жизни. На самом деле жизнь после футбола не менее увлекательна. Раньше я делал только одно и видел, условно говоря, только белое. Сейчас же я могу видеть и белое, и розовое, и черное… А свою футбольную жизнь я бы записал на жесткий диск и поставил на полку – для близких и любителей архивов. То есть мне не очень интересно, что было раньше. Хотя без прошлого нет и будущего, и мне сейчас кое-что из прошлого помогает.

– В то время у нас не было агентов, мы все узнавали от третьих лиц. И практически ничего не знали о том, какие предложения поступают в клуб. Но однажды мне позвонил один болгарский агент, работавший в Англии, и сообщил, что меня хочет купить «Астон Вилла». Тогда я получил травму и мне поставили предварительный диагноз – надрыв. Я сказал, что надо подождать – выйду на поле, попробую поиграть, и если нет ничего серьезного, то можно будет разговаривать. Они в ответ: мы готовы вас купить даже больным. Но когда стало известно, что у меня не надрыв, а «кресты», и что я выбыл на полгода, разговоры на тему перехода, разумеется, прекратились (2002-й год – прим. М.Б.).

– Понятия не имею, почему он так сказал. Я тогда сам читал интервью Беккенбауэра, где он говорил, что все уже практически решено – чуть ли не договор подписывают. Так что это все было реально. Мне тогда помогали Шалимов, Аленичев и его агент Бранкини. Он сидел прямо перед президентом «Баварии» и спрашивал у меня по телефону, сколько я хочу получать. Мы тогда в Тарасовке сидели, и Аленичев меня позвал к телефону… Возможно, я мог поступить как Аленичев – подписать личный контракт и пойти к нашему руководству. Но я так не хотел делать, для меня было важно, чтобы между собой сначала договорились клубы. Но они, видимо, не договорились. А что касается слов Есауленко, то, подозреваю, все это прошло мимо него.

– Причина одна: ушли сильные футболисты (кого-то выгнали, кто-то из-за травмы, другие завершили карьеру), а равноценной замены им не нашлось. Начались шараханья. Кто-то начал на этом и зарабатывать. Вот и пострадали команда и болельщики. Это если вкратце. А так эту тему можно очень долго развивать. Правда, я много чего не знаю. И слава Богу…

– Тогда становилось понятно, что теперь в «Спартаке» будут играть легионеры вместо русских. По поводу иностранцев я не могу быть объективным – потому что их было столько много, что мы просто не успевали их как следует разглядеть. Вот приехал человек и тут же пропал. А на его место приехал другой. Тогда, в 00-х вообще был тихий ужас. Не игроки, а одни недоразумения.

– Тогда эти вопросы задавать было просто неприлично. С руководством лучше вообще меньше разговаривать. Все-таки на эмоциях можно наговорить всякого, а потом будешь об этом жалеть.

– Нелогично. Как можно играть в Лиге чемпионов непонятно каким составом, когда ты знаешь, что участие в этом турнире – половина бюджета? И потом, Романцев был максималистом везде и во всем. Он всегда играл только на победу, с любым клубом, на любом поле. И при этом требовал не просто побеждать, но и делать это красиво.

– Были. Но это, как правило, сербы, хорваты, чехи… Вот Иранек уже 8 лет как в России и подумывает сделать себе паспорт и остаться тут жить. С Ковачем мы до сих пор общаемся. Он очень порядочный человек и хороший футболист. Еще надо понимать, что у каждого легионера свои цели. Кто-то приезжал заработать, кто-то – чтобы затем уехать в Европу, а кто-то – чтобы остаться жить в этой стране.

– То, что Романцев был диктатором, это понятно. А кто был его противоположностью?

– Разные были люди. Были такие, как Чернышов. А были и действительно люди с большой буквы. Как Владимир Федотов. Таких людей больше нет. Он был и романтиком, и артистом в душе, умел одним словом разрядить обстановку. Конечно, было бы немного другое руководство в клубе, которое бы его понимало, я думаю, он бы еще долго проработал и был при жизни. Все-таки то увольнение стало для него сильным ударом. Я с ним потом много общался, и ему действительно было жаль, что все именно так вышло, что он не показал всего, на что был способен.

– Главная проблема Старкова заключалась в том, что он стал навязывать «Спартаку» оборонительный футбол. Он решил привить нам игру сборной Латвии. Первым делом он от нас требовал возвращаться назад, а не бежать вперед, как это было всегда в «Спартаке». Однако этот человек, и надо отдать ему должное, добивался результата. Он вывел Латвию на Евро-2004, а со «Спартаком» взял серебро и вывел клуб в Лигу чемпионов впервые с 2002-го года.

– Господин Клесов… Ну, это отдельная история. Рома Павлюченко до сих пор во всех интервью пинает его от души. Это человек, которому в командном спорте вообще нельзя работать, на мой взгляд. Он постоянно что-то вынюхивал, подсматривал…

– Если бы у нас это практиковалось, то ему сразу надо было заказывать билет домой. Но это считается нарушением этики – он же все-таки тренер.

– К Федотову все относились как к отцу! Он любил много общаться, сам вызывал и сам приходил. Никогда не было такого, как при Старкове, чтобы кто-то что-то увидел и пошел «стучать». Федотов относился к этому негативно. Он даже говорил: если ко мне кто придет стучать из тренерского штаба, то этого человека в команде не будет.

– Это лучше спросить у Шавло (бывшего генерального директора «Спартака» – прим. М.Б.), который тогда был в руководстве клуба. Он знает всю подноготную. Хотя и так понятно было, откуда дует ветер – из Австрии. Шавло и Черчесов там познакомились и сдружились. Может быть, поэтому. А может, я ошибаюсь. Но Федотов, к слову, постоянно говорил о том, что его «подсиживают». Но фамилии не называл. Он из-за всего этого сильно переживал, нервничал, что его могут убрать в любой момент. Так в итоге и вышло…

– Не знаю, чья тогда была команда. Сложно сказать. Просто решили убрать людей. Видимо, Черчесов нашел какие-то аргументы в пользу того, что мы ему больше не нужны как помощники. Зная его, могу предположить, что он бил себя в грудь и утверждал руководству, что он управится без нас и выиграет чемпионат. Ну а дальше были 2:8 от киевского «Динамо» и карьера Черчесова на какое-то время остановилась.

– Тогда я все воспринимал с иронией. А сейчас, когда прошло 4 года, тем более обижаться на кого-то неправильно.

– Думаю, все, что не делается, идет во благо. Меня отпустили бесплатно. Это во-первых. А во-вторых, мне надо было играть – простой составлял уже 1 месяц. Я понимал, что если так пойдет и дальше, то я вообще могу расстаться с футболом. Хотя я никогда не скрывал, что хочу закончить карьеру в своей родной команде. Кстати, думаю, неслучайно «Спартак» тогда так крупно уступил киевлянам. Видимо, Бог наказал Черчесова. Если бы мне тогда объяснили, что я не буду играть, но буду помогать, как это делает Рахимич в ЦСКА, я бы, возможно, согласился остаться. Другое дело, что я тогда чувствовал, что не слабее тех, кто играл на моей позиции. Поэтому и считаю это решение несправедливым.

– Да, были негодяи, встречались и предатели. Неприятно, когда ты долгие годы доверяешь людям, которые затем поворачиваются к тебе одним местом. Предательство очень тяжело переносится. Но таких людей, слава Богу, было мало.

– Нет, совсем не жалею. А возможно, я бы тогда вышел на поле и из-за меня в наши ворота забили бы гол… Я тогда сознательно шел на этот шаг и все понимал.

– В сборную не возвращаются. Ну, как бы я вернулся? Приехал бы и сказал: здравствуйте? Вот мне бы и ответили: до свидания! У нас уже есть люди, которые играют сильнее. Это игрок уровня Ибрагимовича может уйти из своей сборной, а затем вернуться, потому что таких в Швеции еще долго не будет. Всем понятно: игрок Ибрагимович сборной Швеции нужен. А футболист Титов сборной России… У нас таких человек 25-30.

– Это мне уже давно неинтересно. Я просто выполнял свою работу – и эта слава упала с неба и придавила, словно булыжник. Это был конец 90-х. Мы тогда играли в Лиге чемпионов, да и сборная выступала удачно и почти вышла на Евро-00. Была масса интервью, приглашений и тому подобное. И тогда я понял, что больше этого не хочу – все это серьезно мешало. В каждой бульварной газетенке вылезало мое интервью, которое я вообще не давал…

– Да, приходилось. Люди извинялись. Сейчас было бы совсем просто – подать в суд и все. А раньше это было невозможно.

– Сейчас все это проще делается. Есть социальная сеть, где ты пишешь одну строчку – и она мгновенно разлетается по интернету.

– Надо всегда уважать болельщиков. Есть люди, которые приезжают издалека. Не отвечать на их просьбу – значит, нечестно по отношению к ним поступать.

– Чтобы осуждать игроков сборной, нужно оказаться в их шкуре. Я вот знаю, что это такое и насколько это тяжело. Уверен, если бы вернуть время назад, то ребята повели бы себя иначе. Тогда горечь, обида сыграли свою роль. К тому же туда приехало много болельщиков из России. Если бы не это, то такого негатива не было бы.

– Были разные случаи, но то были чужие болельщики на выезде. Бывало, что автобус закидывали камнями. На Кавказе в основном и в Самаре.

– Да это воспринималось как какое-то новое, интересное приключение. Мы потом ехали и некоторые даже смеялись. Мы тогда не особо понимали, что могут пробить голову. Были комические случаи: Леонид Трахтенберг (бывший пресс-атташе «Спартака» – прим. М.Б.) падал в проходе автобуса, закрывал руками голову и кричал: «убивают!». А мы, значит, смеемся.

– Ощущалось. Наверное, потому, что я воспитанник клуба и очень много лет в нем отыграл. Всего таких воспитанников было человек 7-8 – Джубанов, Мелешин, Головской, Ширко… Тогда вообще школа работала как конвейер. У меня к тому же есть и друзья среди болельщиков.

– Время покажет. Сейчас если при Унаи Эмери будет результат, то разговоров на эту тему не будет. Просто у болельщиков сейчас все больше нарастает напряжение – уже почти 10 лет без трофеев. И все хотят хоть что-то выиграть. Но главное, конечно, – чемпионство. Я надеюсь на то, что у Эмери в «Спартаке» все получится.

– Я такого сказать не могу. Еще раз повторю: жизнь разнообразна и интересна. Растут дети, которым нужна помощь. Сейчас, наверное, я больше нужен семье. Все идет так, как идет. А дальше уже время рассудит.

http://www.sovsport.ru/blogs/blog/bmessage-item/4648