 Конец 1982 г. Последние дни брежневской эпохи. Осень года, осень
Генсека. В тот день в Москве пошел первый снег, а с утра столбик
термометра показывал неутешительные для болельщиков минус 10 градусов.
Поэтому неудивительно, что на трибунах «Лужников» собралась непривычно
малая, как для матча еврокубков в пору «железного занавеса», аудитория —
всего около 17 тыс зрителей (если быть точным, то продано было 16 тыс
643 билета).
\
Прогнозируя невысокую зрительскую активность, администрация
стадиона искусственно сосредоточила подавляющее большинство зрителей в
одном месте — на трибуне С (ее вместимость на тот момент — 23 тыс
мест),мол, для милиции так легче за порядком следить. Надо отметить, что
соперник «спартаковцев» «Хаарлем» звезд с неба не хватал и почти весь
матч провел в обороне, из последних сил отбиваясь от атак москвичей.
Однако гол Эдгара Гесса в дебюте матча долгое время оставался
единственным: уж очень расточительными к голевым моментам были в тот
вечер Гаврилов, Черенков, Родионов и их партнеры. Уже отчаявшись увидеть
еще хотя бы один раз мяч в воротах соперников, «спартаковские»
болельщики потянулись к выходам за несколько минут до финального
свистка. Милиция, образовав «живой» коридор, энергично подталкивала
народ к ледяным ступенькам. В тот роковой вечер открыт был только один
проход. Тем временем, подопечные Константина Ивановича Бескова упорно
шли вперед и на последней минуте встречи добились права на угловой.
«Красно-белые» смогли преобразовать этот стандарт в гол: выпрыгнувший
выше всех Сергей Швецов головой направил мяч в сетку ворот гостей (по
злой иронии судьбы, писавший отчет об этом матче для еженедельника
«Футбол» Константин Есенин назвал этот гол долгожданным).
Шевцов празднует Победный гол.
|
|
|
|
Это событие и
спровоцировало трагедию. Уже вышедшие было с трибун люди, услышав
радостный крик, возвестивший о втором забитом «спартаковцами» голе,
попытались вернуться на трибуны, чтобы стать свидетелями, по крайней
мере, празднования успеха своими любимцами. Два потока людей встретились
на обледенелых ступеньках. Толпа напирала сверху и снизу. В считанные
секунды замерзшая лестница превратилась в сущий ад, а крики «Спар-так»
сменились предсмертными стонами. «Лужники» моментально оцепила милиция.
О
трагедии советские люди узнали из сообщений финского, шведского радио, а
также «Голоса Америки» и Би-би-си. 21 октября в газете «Вечерняя
Москва» прошло весьма завуалированное сообщение: «Вчера в «Лужниках»
после окончания футбольного матча произошел несчастный случай. Среди
болельщиков имеются пострадавшие». Долгое время эта информация была
единственным упоминанием о «лужниковской» трагедии в советской прессе.
На эту тему было наложено табу. Тогда считалось, что гибнущие на
стадионах люди — удел западного общества, а в первой в мире
социалистической стране такой трагедии быть не может. Власти почему-то
полагали, что замалчивание трагедии тождественно ее отсутствию. По
нелепому и кощунственному указанию сверху родственники смогли похоронить
погибших только через 13 дней. Было регламентировано и время прощания у
подъезда дома — 40 мин в присутствии милиционера.
|
