 - Чем запомнилась Олимпиада в Атланте?
– Своеобразными условиями работы. У нас не было ТВ-аккредитаций. Только аккредитации пишущих журналистов. Мы не могли снимать в микст-зонах, нам нужно было договариваться с чемпионами или призерами, чтобы они отошли и немножечко где-то перетерли. Туннель легкоатлетического стадиона я не забуду никогда – я провел там очень много времени. Московские переходы и то приличнее выглядят, чем тот бетонный туннель, разве что фекалиями не пахло.
Пробежала Мастеркова – и ждешь ее. А у нее допинг-контроль. Из развлечений в туннеле – только автомат с газировкой. Стоял я там, стоял, от нечего делать столько воды выпил, что с удовольствием сдал бы допинг-контроль за троих. А уйти нельзя. Ждем Мастеркову. Самая каторга была, когда пришли ходоки после пятидесяти километров. Эти сдавали допинг-контроль особенно долго.
- Летом 1996-го ты впервые оказался в США?
– Нет, второй. Причем – второй раз за год. Начали показывать НХЛ на НТВ и меня отправили в Филадельфию. Интересно, что во «Взгляде» меня посылали в поездки с оператором Костей Кряковым (я с ним потом встретился в программе «Большой вопрос») – и естественно дуэт Уткина и Крякова называли «Утиные истории». А в Филадельфию меня отправили с оператором Толей Васькиным. Думал: что ж за судьба такая?
В Филадельфии мы сняли красоты города и микст-зону. Еще я Бобби Кларка видел. Он проходил мимо, я сказал: «Hello», он остановился, и я спросил какую-то мелочь не для камеры.
- Куртку «Анахайм Майти Дакс» ты не тогда купил?
– Слушай, это вы модники, а я ношу только то, что на меня налезло. Я не хотел именно ее (хотя что, если не «Дакс», мне носить?), просто именно она налезла на меня в магазине Big and Tall в Нью-Йорке.
- Чем ты занимался на ЧМ-1998 во Франции?
– Три раза в день выходил в эфир из парижской студии с черной Эйфелевой башней на фоне (жаль, она не сохранилась). Николай Николаевич Малышев, спортивный продюсер Первого канала, принес два или три билета на матч за третье место, а я на том чемпионате не был ни на одной игре и решил, что уж не ради матча за третье место я потеряю эту девственность и отдал билеты ребятам, остался в студии.
А в первый день ЧМ-2006 ехал во Франкфурт на матч Англия – Парагвай. Со мной был Кирилл Пупшев. Накануне – только приехали, заселились, не то чтобы сильно, но выпили. На следующий день – в машине – я посмотрел назад, а Кирюха не спит: «Чего не спишь? Я-то сел на попу и комментирую, а тебе бегать по жаре». – «Волнуюсь. Я сегодня первый раз окажусь на матче чемпионата мира». – «Не ссы. Я тоже».
Во Франции по первости было очень весело. Мы ухахатывались каждый вечер. У нас есть оператор, значительно старше нас. Очень уважаемый нами человек, но воспитан в Советском Союзе, а тогда мечтой любого оператора было уехать в корпункт за рубежом или в загранкомандировку. И вот наш друг был на этом слегка повернут. Он безумный шоппер. Помногу не покупает, но все время идет в магазин. У него советская страсть к любой халяве. В тот день на съемке с ним был Илья Казаков. Перед стадионом что-то раздавали, оператор сказал Казакову: «Илья, постой тут минуточку». Он подошел, ему вручили какой-то флакончик, он показал на Илью – нас двое, давай еще.
Оказалось, таким образом наш оператор разжился кремом для эпиляции ног.
- Здорово.
– В первый день у нас был единственный вечер, чтобы отметить приезд – назавтра многие разъезжались по разным городам. Естественно мы «дали».
Закончилось все в семь утра под Нотр-Дамом. Мы описали там несколько кругов и поехали по городу всей бандой. Думаю, со стороны – ну так, теоретически – это могло выглядеть странно. Едут три машины, музыка орет, окна открыты, всем весело. И вот наша кавалькада останавливается на светофоре, все в одном, правом ряду, а в левом подъезжает полицейский автомобиль. А человеку, сидевшему у нас за рулем, вести машину уже совершенно точно было нельзя. Пауза. У полицейских открывается окно. Проходит секунда. И тут они начинают подпрыгивать на попе под нашу музыку – тыц, тыц. Загорелся зеленый и мы поехали дальше. Это было абсолютное волшебство.
Потом я был в Париже на финале Лиги чемпионов-99/2000 «Реал» – «Валенсия», обошел места, так сказать, боевой славы. Поехал на станцию метро, где мы жили, зашел на завтрак в самое обычное сетевое кафе – меня там узнала хозяйка. На обед поехал в ресторан при телецентре. Меня там тоже узнали. Во время чемпионата мира я там к устрицам пристрастился. Чтобы не выглядеть пижоном, устрицы там очень дешевые. Место называется «Медные кастрюльки». В июне-июле 1998-го франк странным образом был равен рублю: можно было заплатить 150 рублей и устриц тебе приносили бесконечно много – сколько съешь, столько и принесут. Каждый день мы обедали устрицами. Потом правда бросили – уж больно они тестостероновые. Все-таки женщин с нами не было, а для Булонского леса мы тогда не очень созрели, еще не были такими испорченными.
- Твои самые интересные встречи на Евро-2004?
– Половину времени в Португалии я провел с Питом де Фиссером, про которого ты писал. Он просто ходячая энциклопедия – чеха Мареша, игравшего тогда за «Зенит», знал со времен «Богемианса». Еще я на своем странном английском пытался выяснить у него, чем Петр Чех лучше Андреаса Исакссона. Я тогда не понял, но потом увидел. Про Анатолия Вассермана говорят: если интернет погибнет, у него из головы можно будет все скачать заново. Вот Пит знает про футбол все. При этом он не кабинетный работник, везде мотался, в 2004-м был уже довольно нездоровым человеком, но на пике борьбы с раком ездил на юниорский чемпионат в Гамбию.
С Питом мы познакомились на яхте Романа Абрамовича, куда меня однажды занесло случайным ветром. Был скромный, домашний ужин. Утка запеченная. А после я уехал, потому что мне в Лиссабоне было где жить. Наутро я прочел, что Абрамович снял для ужина самый дорогой ресторан Лиссабона, специально украсил его цветами, и что он всегда ездит с женой в разных машинах, чтобы не подвергать свои жизни опасности. Мне стало интересно, откуда это берется, потому что это было абсолютной неправдой. Там было много папарацци, и только идиот мог не заметить, что Абрамович с женой ездят в лимузине вместе.
На все матчи Абрамович снимал две ложи, потому что иногда к нему приезжали гости. А когда гостей не было, он отдавал все свободные места обслуживающему персоналу: горничным-филиппинкам, работавшим на яхте, матросам, водителям.
- В Португалии ты впервые оказался на яхте?
– Эка невидаль. Но на такой красивой и большой – пожалуй, да. Я там даже кепку спер. Пришел в ней на футбол, Герман Ткаченко спросил: «Ты ее на яхте Романа взял? То-то я заметил, он к тебе охладел». Шутка.
С Германом мы и сейчас очень близкие друзья. Герман и Дима Иванов мне очень сильно помогли, когда у меня были проблемы со здоровьем. Я им буду по гроб жизни обязан. Перед Олимпиадой в Сочи мне нужно было сделать операцию – благодаря Герману и Диме я смог ее сделать в Германии. Я их об этом не просил, они просто знали, что у меня есть проблемы, и предложили мне помощь. Был еще третий человек, но он не так известен.
- С Абрамовичем ты познакомился, когда он купил «Челси»?
– Да, Алексеич Венедиктов убедил Абрамовича, что нужно как-то объяснить людям эту покупку и я попал в число редакторов, приглашенных на встречу в «Миллхаусе», через дорогу от «Балчуга». Роман пришел с Германом. Там было человек пятнадцать, кроме меня, причем все спрашивали Абрамовича не о «Челси», а о Ходорковском, которого посадили. Редакторы спросили, что хотели, и собрались уходить, а у меня все-таки было несколько вопросов о футболе. В итоге мы еще минут двадцать трепались. Роман признался: он даже не представлял, что покупка «Челси» вызовет такой эффект.
 - Три года назад ты описал полет в Ливерпуль с Евгением Гинером на частом самолете Абрамовича: «До сих пор жалею, что из-за этих нервов я забыл записать хотя бы тезисно глобальные тактические воззрения Евгения Ленноровича – он излагал их всю дорогу, и по ходу этого монолога местами проскакивал почти гекзаметр». Что же он тогда излагал?
– Я недолюбливаю его по-людски, но с его футбольным профессионализмом все ясно давно и надолго. Как к профессионалу я отношусь к нему уважительно. Поэтому мало ли что он тогда говорил.
- Как ты познакомился с Гинером?
– При странных обстоятельствах. Он только-только возглавил цска, а еще имел прямое отношение к Лужниковскому рынку. А мы там играли в футбол. Я тогда только нанял водителя, но своей машины еще не было (я ее купил уже после покушения, потому что мне нужно было ездить с охраной). И вот едем мы в Лужники на жигулях 13-й модели, машине со вздернутой попкой, и вдруг в нас, прямо под эту попку, въезжает Daewoo. Мы переворачиваемся и едем на крыше. У меня было сдавливание позвонка. Выбрались без приключений, Саша Олейников шутил, что машина внутри пострадала сильнее, чем снаружи. За секунду до милиции подъехал Гинер – видимо, с работы ехал. Он подошел и спросил: «Нужна ли помощь?» Обменялись телефонами, он мне визитку дал, а моя была в бардачке перевернутой машины: «Мне ее неудобно доставать, извините».
- Недолюбливать ты его начал после истории с «Ростовом»?
– Да, после той истории и всех ее последствий. Там были серьезные проблемы и серьезные опасности. Я три месяца ходил с охраной. Удовольствие ниже среднего, скажу тебе честно.
Кстати, матч «Ростов» – цска я смотрел в гостях у Романа Абрамовича.
- В Москве?
– В подмосковном доме.
- С тех пор вы с Гинером не встречались?
– Я не припоминаю. Я делал шаг к сближению, но понял, что его это не интересует. Не знаю, какой он в этом отношении человек – наверно, понятийный. А я человек вспыльчивый, но отходчивый. Лично на него я зла не держу.
- Незадолго до покушения на тебя и до начала твоей работы в программе «Земля-Воздух» ты говорил, что хочешь уйти из спортивной журналистики.
– Да, я тогда довольно много об этом раздумывал. Поэтому я никогда и не принимал версий о том, что покушение на меня – это какие-то футбольные разборки. Как раз месяц до покушения я в спортивной журналистике практически ничего не делал.
- А почему?
– Ну, интересы приходят и уходят. Иногда задумываешься, куда пойти дальше. Другое дело, что в день покушения я был назначен на матч «Спартак» – «Спарта».
- В какой момент ты передумал уходить из спортивной журналистики?
– Это был процесс. Я продолжал вести «Землю-Воздух», это ушло в зиму, футбола было меньше, потом я влюбился. Я не могу сказать, что я взял и решил – все, пора возвращаться к футболу. Просто это произошло. И сейчас произойдет.
- Твои влюбленности рождались в телевизионной среде?
– Влюбленность у меня была одна, а остальное – увлечения. Я в этом смысле, прямо скажем, не самый везучий человек, но у меня были счастливые моменты.
***
- ЧМ-2006 ты прожил в каком-то диком режиме, так?
– Я жил в Мюнхене от НТВ-Плюс, где вел передачу, а от «России», где комментировал, я жил во Франкфурте. Четыреста верст. Проехать от Франкфурта до Мюнхена для меня было как добраться из Балашихи в институт. Мы с моим водителем Андреем проехали порядка двадцати километров. Когда возвращали машину, нас спросили: «Вы знаете, что после каждых пяти тысяч нужно менять масло?» – «Теперь знаю».
- Это тогда был случай, когда все выпили и некому было садиться за руль?
– Да, я отработал дневной матч, был свободный вечер и мы поехали в штутгартский Biergarten. Причем я заранее предупредил, что мой водитель на обратном пути не поведет машину, потому что ему тоже хотелось выпить, посидеть в компании. Мы посидели и выяснилась пикантная подробность – некому вести машину, чтобы возвращаться в Мюнхен. В итоге сел за руль Юрка Черданцев, собрал себя в кулак и попер. Не то чтобы он засыпал, но мы его теребили, подбадривали. В этом месте надо дать титр: «Все номера выполнены профессионалами, не пытайтесь повторять это дома одни». Это из ряда вон выходящий случай. Ну, что нам оставалось делать – в Штутгарте вповалку на полу спать?
- Как ты познакомился с Гусом Хиддинком?
– В день его шестидесятилетия. Были я, Герман, Гус и его жена. Сидели в «Балчуге» наверху, и Гус учил меня пить водку. Оказывается, европейцы пьют водку по-другому – в качестве дижестива. Мы съели салат, выпили по паре рюмок водки и играли в карты.
Гус всегда был одним из моих любимых тренеров. Если б я в 2006-м весил столько, сколько сейчас, я бы прыгал до потолка от радости, когда узнал, что он станет тренером сборной России. На Евро-2008 у нас был один момент общения – так близко к тренеру сборной России я не был никогда. Во время игры с Голландией я сидел буквально у Хиддинка за спиной. При желании мог дергать его за ремень. Был момент перед дополнительным временем: он поговорил с игроками, возвращался к скамейке и вдруг мы пересеклись взглядами. Я подумал: ни фига себе, значит все будет хорошо.
- В 2007 году ты написал в конференции: «Слуцкого, уверяю вас, Евгений Леннорович никогда не позовет тренером. У него идиосинкразия к Слуцкому».
– У него была неприязнь к Слуцкому. Я это знал – разумеется, с чужих слов. Но люди меняются.
- Летом ты ведь тоже был против его совмещения?
– Я просто понимал, что это очень рискованно. Я очень боялся за человека, к которому отношусь как к другу. Боялся, что неудача может его надломить.
- Почему он согласился на сборную?
– Мы с ним ровесники. Мы прошли одно и тоже воспитание. В таких случаях не отказываются. Потому что надо. Я очень рад, что к тому многому, что он умеет, добавилось везение.
- Реалити-шоу «Голод» у тебя сейчас с чем ассоциируется?
– Это было безумное время. Самое ужасное, что на озвучку нужно было ездить ночью, такой был цикл производства. К двум – половине третьего нужно было каждую ночь приезжать в телецентр. Ничего хуже этого со мной не происходило. И не лечь рано и не встать поздно – ровно посередине. И так три месяца.
Посреди съемок «Голода» был день рождения моего близкого друга. В таком графике я естественно держал режим, но в тот день предупредил ребят из программы – давайте по минимуму текста. День рождения был человек на сто, весело, пели, плясали, к двум часам я приехал в телецентр на озвучку. Обычно текст на полторы страницы – а тут на четыре. Я прочел. Мне: «Переговори». – «Почему?» – «Ты медленно разговариваешь». – «Я ж вас предупреждал. Один день за три месяца проекта!» – «Попробуй еще». Я попробовал – опять медленно. Тогда звукорежиссер предложил: «Говори медленно и более басовито, чем обычно». Я все сделал, а он это ускорил и получился мой обычный голос. Как говорит Сережа Микулик про хорошую рюмочку: «Как к себе домой зашла».
А еще же я во время этого реалити-шоу репетировал «День выборов» в театре и было довольно утомительно регулярно летать в Берлин на съемки «Голода». Причем репетировал я один. Играть роль я должен был по очереди с Валдисом Пельшем, но его три месяца не было, он снимал документалку для Первого канала, и бедным ребятам приходилось строить график репетиций исходя из одного меня, который непонятно как попал в спектакль. Накануне премьеры в театре принято приглашать всех друзей и играть спектакль для них, почувствовать уверенность, прогнаться в костюмах. Строго накануне. А из-за меня играли еще на день раньше, потому что мне нужно было лететь в Берлин.
Вернулся из Берлина в день премьеры. Самолет сел в три часа дня. Чудовищные пробки. До театра добрался в шесть – издергавшийся, голодный. А есть перед спектаклем нельзя – усыпляет. Выручили Ноннка Гришаева и Валера Баринов (это не панибратство с моей стороны, он сам меня просил так его называть). Кстати, во время спектаклей я годами запрещал себе коситься на Валеру – я моментально кололся, а он даже ничего не делал, просто стоял.
- Как ты готовился к дебюту в театре?
– Репетиция – и есть подготовка. Все, что ты можешь прочитать накануне – чайная ложка по сравнению с тем, что получаешь на первой же репетиции. Так вышло, что читать про театр я начал после того, как стал играть – например, книжку со статьями про методы Станиславского и Михаила Чехова. Если предельно обобщить, в методе Станиславского ты должен быть разным в каждой роли, а метод Чехова – это «я в предлагаемых обстоятельствах». Я эту книгу все время читаю – она у меня стоит в туалете рядом с книжкой интервью Бродского. Туалетная книга – отдельный жанр, это книга, которую ты уже читал и которую можно читать с любого места. Иногда зачитываюсь, и с туалетом это не связано. Я, кстати, страшно рекомендую сборник интервью Бродского: разные люди спрашивают его примерно об одном и том же, но он же не заучивает ответы и получается объемная картина: каждый раз он добавляет какой-то нюанс.
- Ты ведь и сам планируешь писать книгу?
– Посмотри, сколько у меня сегодня звонков из издательства «Эксмо». По-моему, пять. Если у них есть интерес, а у меня закончился большой период жизни, наверно, имеет смысл написать книгу. Или хотя бы подумать об этом.
- Но это не будет сборник колонок, как твоя первая книга?
– И первая, и вторая были сборником колонок. Это была не моя идея, но что ж мне было делать – возражать и говорить: не надо? Это был неудачный проект. Когда я писал колонки, они воспринимались хорошо, а в формате книги – не срослось.
- Ты встречался с Маратом Измайловым после колонки о нем?
– Я его видел на последнем матче «Краснодара» прошлого сезона. Я комментировал их матч с «Динамо», когда они могли стать вторыми, но не стали. Он, конечно, был грустен, но мы поздоровались. Марат непредсказуемый человек. После другой игры в Краснодаре я разговаривал с кем-то около стадиона. Вдруг мне кто-то прыгнул на спину. Оказалось, Марат. Улыбался во весь рот. Разное бывает у человека настроение.
- В интервью Быкову ты говорил, что прокомментировал один из матчей «Барселоны», не называя игроков соперника. Зачем?
– Внутренняя задача. Прикол. Я и команду не называл. Это часть внутренней мотивации. Однажды Юрий Розанов провернул похожий фокус. На Олимпиаде в Сиднее мы думали, кто сможет комментировать хайлайты – сборник отрывков разных видов спорта, не забегать же разным комментаторам на три минуты. Оказалось, что таким мультиинструменталистом может быть только Юра. Он поселился в телецентре и за этими хайлайтами не видел Олимпиады. Был последний день Олимпиады, последний выход Леши Немова к снаряду – и Юра понимал, что вот сейчас Немов станет олимпийским чемпионом, а он этого не увидит. Любой другой человек сдался бы или отказался бы комментировать хайлайты. А Юра посмотрел, что во время выступления Немова у него будет четыре минуты идти хоккей на траве, сыграют 1:0 и мяч забьют в самом начале. И тогда Юра переключил монитор и стал смотреть Немова, комментируя хоккей, который он не видел – знал только, кто играет и когда забьют единственный гол.
- Ты всегда тепло вспоминаешь поездки во Владикавказ. Что там тебе понравилось?
–Это были времена, когда в Москве осетинского пирога было не найти – какие они прекрасные! В Осетии культ застолья. Тебя окружают простые душевные люди. Собираются три раза в неделю, пьют и едят примерно одно и то же, произносят одни и те же тосты. С виду это монотонность, а они успевают поговорить обо всем. О старших, о детях, обменялись сплетнями, анекдотами, разошлись и утром встали в прекрасном настроении. Слава богу, чище водки, чем осетинская, я не знаю. Вот мы, допустим, с тобой после интервью поедем куда-нибудь посидеть – о чем мы будем говорить? О Ди Каприо, о том, что в Москве снесли палатки. А мы ведь даже не знаем, в каких семьях мы живем. А в Осетии устроено по-другому – и их уклад жизни мне кажется не единственно правильным, но правильным. Главное в осетинских застольях – вовремя сбежать. У меня это получалось примерно два раза из трех.
- Ты когда-нибудь отмечал дни рождения не в Москве?
– Сорокалетие я отмечал в Киеве. Вернее, я его не отмечал, просто так вышло, что в тот день я оказался в Киеве с Митей Чуковским, нашим руководителем. Мы смотрели оборудование для Евро-2012. С утра провели две встречи, вечером смотрели Лигу чемпионов и естественно выпили. А наутро приехали в ТРК Украина. Телецентр, построенный специально для телекомпании.
Представляешь, у них лифтов нет. Нас встретили очень гостеприимно: «Давайте начнем с пятого этажа». А я еще тогда столько весил! Мы поднимаемся, у меня язык на плече, но мне помог Роман Абрамович.
- Как?
– У меня возник повод остановиться. Он позвонил поздравить меня с днем рождения – как раз между третьим и четвертым этажом. После поздравлений добавил: «Кстати, Василий, если вам будут рассказывать, что мы хотим пригласить Йоахима Лева – не верьте».
А перед следующим днем рождения мне пришла в голову мысль, что я никогда не бывал в Тбилиси. Сказал ребятам: «Сниму в гостинице сколько нужно мест – только приезжайте сами». Казанский с Мельниковым были в командировке в Манчестере, комментировали «МЮ» – «Реал», а на следующий день с пересадкой в Стамбуле прилетели в Тбилиси. Собралось человек десять. Сняли автобусик, съездили в Мцхету.
***
- Ехать на Олимпиаду-2014 сразу после операции было обязательно или ты сам захотел?
– Как я мог не хотеть на Олимпиаду в родной стране? Тем более я всегда хотел прокомментировать биатлон. К сожалению, возникли побочные эффекты и у меня пропал голос. Невольно подставил Дениса Косинова. Я готовился комментировать открытие с Анной Дмитриевой, но за день стало понятно, что ничего не получится. Татьяна Тарасова приносила мне свой чудодейственный аэрозоль – ничего не помогало.
- Как вышло, что ты сам снимал себе швы?
– В этом нет ничего сложного. Это делается устройством вроде степлера, а потом снимается специальными щипчиками. Это вообще не больно. В паре мест кровь выступила, но ничего серьезного. В этом нет никакой драмы, хотя все переживали.
Когда думали, что я все-таки смогу комментировать биатлон, я поехал в верхний кластер и меня поселили в доме, где не работал и в принципе не мог работать интернет. Мало того, не работал и телевизор. Мне нужно было лечиться, Зураб Орджоникидзе, заведовавший там медициной, прислал ингалятор, я не мог далеко отходить и мне реально было нечего делать. Во время Олимпиады в четырех стенах, телевизор молчит, выйти нельзя. Дней пять помурыжили, я позвонил Мите и сказал: «Наверное, ничего не поможет». После этого я три месяца не работал.
- Я правильно понимаю, что изначально «Матч-ТВ» просто вывел тебя за штат, но тебя это не устроило и ты решил уйти совсем?
– Да, меня это не устроило. Я понимал, что если соглашусь на сдельную оплату, мне просто не дадут работать. Я видел, что ко мне нет доверия. Документ о том, что я уведомлен о сокращении штата я подписал поздно вечером – перед эфиром «Все на матч», который я должен был вести. Началась истерика. Даже главный редактор приехал на эфир. Они думали, что я что-то выкину. Меня это до такой степени удивило.
- А что ты мог выкинуть в эфире?
– Не знаю. Я не могу судить о бабской панике. Все люди вокруг были страшно взвинчены. Ребята, ну за кого вы меня принимаете – меня назначили на тот эфир за десять дней. Для меня было свято, что эфир не мой и я не должен решать там свои проблемы. Например, когда у меня был конфликт с Романцевым, я неоднократно комментировал «Спартак» в Лиге чемпионов.
Тем не менее, на следующий день после абсолютно спокойного эфира «Все на матч» мне сказали, что решено временно не назначать меня на эту программу. Меня это укрепило в моей уверенности, и мы договорились о том, что расторгаем контракт. Вот и все. Думаю, со стороны всем все и так понятно.
- Скажу со стороны: история Уткина и Канделаки очень напоминает историю Семина и Смородской в «Локомотиве»-2010.
– Я был бы очень счастлив, если бы к руководству «Матч-ТВ» пришла Ольга Смородская. Я не вижу здесь параллели. Под руководством женщины я работал много лет, под руководством Анны Дмитриевой.
- Дело не в женском поле. В неком коллективе появляется новый человек не совсем из этой сферы...
– Не совсем? Ха-ха.
- Канделаки работала на телевидении, но не на спортивном ТВ, а Смородская – в спорте, но не в футболе. В этом, мне кажется, их можно сопоставить.
– Мне так не кажется.
- «Советскому спорту» ты сказал, что за месяцы работы на «Матче» познакомился с огромным количеством новых людей. Кто больше всех удивил?
– Была такая приблуда: приглашать в качестве соведущего какого-то спортсмена. Так я познакомился с конькобежцем Денисом Юсковым. Очень славный парень, мыслящий. Самые лучшие из спортсменов, как правило, эгоисты, а Денис на удивление тепло говорил о своих партнерах.
Мне было приятно свести личное знакомство с Женей Савиным. Я смотрел последний его репортаж, позвонил ему и сказал, что он молодец. Я рад его успехам, хотя, по-моему, комментирование и «Культ тура» несовместимы. К комментатору должны относиться серьезно. Он может шутить, быть клоуном, но комментирование и игровая программа (я не говорю, что она плохая), где человек выбирает себе маску, по-моему несовместимы. Но это мое мнение. Как ты знаешь, с недавних пор оно не ценится.
- Тебе объясняли, почему тебя вывели за штат?
– Нет. И я не спрашивал.
- И неинтересно было узнать?
– Что, мне пойти в приемную и подождать, пока меня примут? Решили так решили.
- За свой комментарий первого тайма «Барселона» – «Байер» ты извинился сразу после перерыва. Твои извинения не повлияли на отношение к тебе руководства?
– Мне не хочется об этом думать. Мне уже все равно.
Знаешь, есть один комментатор, про которого просто забыли. Объединение каналов происходило отчасти механически и так получилось, что он оказался за штатом. Никаких других причин, чтобы пришлось воевать за его включение в штатный список не было – люди его просто не знали. Если посмотреть, кто возглавляет отделы на «Матч-ТВ» – нет ни одного руководителя отдела из «НТВ-Плюс». Опыт накоплен, но не востребован.
Расскажу тебе крайне характерную историю. Один руководитель отдела «Матч-ТВ» – очень неплохой парень – устроил совещание для подготовки к Кубку Кремля по теннису. Туда пригласили естественно Анну Дмитриеву и еще трех человек, но один из них запаздывал. Тогда этот руководитель отдела сказал: «Давайте начинать. Анну Дмитриеву нет смысла представлять. Анна Владимировна, а это Кирилл Коломыц, он будет главным продюсером трансляций Кубка Кремля. А это Андрей Коломыц – кстати, брат Кирилла. Он у нас будет главным режиссером».
Так он познакомил Анну Дмитриеву с двумя ее родными внуками.
|
