"В ДЕТСТВЕ МЕЧТАЛ НЕ О "СПАРТАКЕ", А О ВТОРОЙ ЛИГЕ"

 

1994 год. Федор ЧЕРЕНКОВ на плечах у Дмитрия АЛЕНИЧЕВА. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"

– Полюбил я "Спартак" не в детстве. Жил в Псковской области, в Великих Луках, и болел за днепропетровский "Днепр". Тогда как отец и старший брат Андрей – за "Спартак". Как получилось, что я начал переживать за "Днепр" – сам не понимаю. Может, в пику старшему брату. У нас с ним такие баталии в связи с этим случались, что до драк доходило. А может, просто нравилось, как эта команда играет, какие голы Олег Протасов забивает...Однажды мы с братом оказались в Москве на матче "Спартак" – "Днепр". Т

ом самом, когда Федор Черенков забил свой сотый гол. Сидели на трибуне за воротами, и, поскольку сыграли 2:2, никто из нас не стал объектом для шуток другого. Мог ли я тогда подумать, что полгода буду находиться с Черенковым в одной команде, и, более того, нести его на плечах во время круга почета в прощальном матче?..

Кто-то пробивается в футболе в первую очередь за счет таланта, кто-то – с помощью огромного трудолюбия. Я – из вторых. В том, что пробился наверх, "виновато" в первую очередь трудолюбие, работоспособность, желание добиться многого в футболе.

Прекрасно помню, как Олег Романцев меня после каждой тренировки едва ли не силой выгонял. Часто говорил: "Дима, хватит, уходи. Завтра игра, не переусердствуй". Но я все равно оставался, и мне это помогло. Считаю, что каждый мальчишка, который хочет чего-то добиться, должен очень много работать. Одного таланта мало.

Привычка и желание работать у меня с детства. Родители были простыми работягами, поэтому мы с братом понимали, что можем добиться всего только сами: "блат" взять неоткуда, и никто со стороны не поможет. Разве что советами.

Ни о каком "Спартаке" я тогда и близко не мечтал. Понимал, что не каждому дано играть в "Реале", "Милане" или "Спартаке", "Днепре". Ставил перед собой задачу попасть во вторую лигу чемпионата СССР, которая казалась мне пределом возможного. И когда меня взяли в псковский "Машиностроитель", был самым счастливым человеком на свете. А потом почувствовал, что этого мне уже мало, и вот тут уже захотелось большего. Но опять же – поставил себе задачу попасть в первую лигу. В облаках, словом, никогда не витал.

"НЕ ЗНАЮ, ЧТО ВО МНЕ РАЗГЛЯДЕЛ РОМАНЦЕВ"

Дмитрий АЛЕНИЧЕВ и Олег РОМАНЦЕВ. Фото Татьяна ДОРОГУТИНА, "СЭ"

Первую лигу проскочил без остановки – меня сразу пригласили в высшую, в "Локомотив". Помню, как на вокзале в Москве меня встречал Валерий Николаевич Филатов, когда я с мамой приехал из Великих Лук. И ему, и Юрию Павловичу Семину очень благодарен и считаю "Локо" своей второй командой. Об этих людях могу сказать только хорошее, и не случайно свой прощальный матч я решил сыграть в Черкизове.

За три сезона в "Локомотиве" здорово физически закалился. И многому научился. Окажись я сразу в "Спартаке", у меня бы там, возможно, ничего и не получилось бы. Тут же все произошло постепенно. Я ведь на самом деле в "Локомотиве" совсем не выделялся. Прекрасно понимаю, что был там лишь одним из многих, и никакого особенного футбольного интеллекта во мне разглядеть тогда было невозможно.

Даже не представляю, как Романцеву это удалось – вопросов ему на этот счет никогда не задавал. Резкий скачок произошел уже у него, в "Спартаке". Как-то мне рассказали, что в 95-м году в Екатеринбурге, где мы выиграли у "Уралмаша" – 6:2, Романцев сказал одному из своих помощников: "Елки-палки, а Аленичев, оказывается, может здорово играть!". Тогда, видимо, он в меня до конца и поверил. Но чем я заслужил приглашения в "Спартак" – не знаю.

Семин – человек хоть и эмоциональный, но очень доступный и охотно общающийся с игроками, даже такими молодыми, как я. Помню, как-то раз били по воротам, и когда я попал в "девятку", он сказал – случайно. Предложил поспорить на деньги, что в следующий раз так не смогу. А я смог! Рассчитался Юрий Палыч тут же – он в этих делах человек щепетильный. С Олегом Ивановичем таких споров у нас не было, и даже представить их себе было невозможно. Его боялись...

Когда меня пригласили в "Локомотив", я еще болел за "Днепр". Но уже в том году, выйдя против "Спартака", понял, что эта команда – нечто особенное, и футбол у нее какой-то совсем другой. Голова кружилась от того, как они нас "возили".

В те годы между "Локомотивом" и "Спартаком" была очень большая разница. И после первого года в составе красно-белых понял, что нашел свою команду. Ту, о которой мечтал. Пусть мне было тяжеловато, поскольку конкуренция в полузащите была сумасшедшей – Карпин, Пятницкий и другие, – но сама обстановка и тот опыт на тренировках, который я получал от Романцева, оказались бесценными.

"НЕ ПРЕДСТАВЛЯЛ КАРПИНА ГЛАВНЫМ ТРЕНЕРОМ, А ТЕМ БОЛЕЕ – "СПАРТАКА"

Рашид РАХИМОВ, Дмитрий АЛЕНИЧЕВ и Валерий КАРПИН. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"

Помню, как меня встретили в "Спартаке". В ноябре 1993-го у спартаковцев проходила тренировка в Лужниках. Я приехал, не зная, что в раздевалке за каждым закреплено свое место. Сел на место Андрея Иванова, царствие ему небесное. Я был в шоке, когда по телевизору показали сюжет о том, что с ним произошло. Просто не понимал, как судьба может такое сделать с человеком. Ему пытались помочь разными способами, но это было уже невозможно...

А в тот момент Коля Писарев, увидев это, за долю секунды до прихода "Вани" в раздевалку сказал: "Дима, ты туда не садись – это место занято". А то начал бы в "Спартаке" не с того! Правда, после слов Писарева я сел, как оказалось, на место Федора Черенкова!

Когда выяснилось и это, я просто встал около стеночки, дождался, пока вся команда придет, сядет – и лишь после этого сел на свободное место. Но это не означает, что в команде была какая-то дедовщина – наоборот, коллектив оказался замечательный, как одна семья.

Тогда мы и с Валерой Карпиным познакомились. Если честно, никогда не мог бы подумать, что он будет главным тренером вообще, а тем более – "Спартака". Полагал, что его деятельность скорее вовсе будет связана не с футболом, а с бизнесом – но оно вон как получилось. Как гром средь ясного неба поступило предложение от Леонида Федуна – и Валера согласился, причем, по-моему, не раздумывая. Мы созванивались. Ведь в годы игры за границей жили неподалеку – от Порту до Виго километров 150. В теннис регулярно играли. И, когда закончили карьеры, поддерживали связь. Не было такого, чтобы мы не созванивались дольше месяца, – а потому знаю, что ни о каком переезде в Россию, работе в футболе, да еще и тренерстве, он не задумывался. Ну, спортивным директором я еще мог его представить – но тренером...

Мне казалось, что больше всего шансов стать тренером у Андрея Пятницкого. Он был лидером, кричал постоянно на всех... Карпин не выделялся каким-то сверхталантом, зато "пахал" по своему правому флангу от и до, крепко знал свою работу, всегда выполнял ее на отлично. Мне импонировало то, что голова у него постоянно была поднята. Эта его особенность у меня всегда перед глазами стояла, и я старался брать с него пример. По тому, вверху у тебя голова или внизу перед получением паса, можно определить уровень игрока.

Я был наслышан о том, что, когда Валера пришел в "Спартак", он был совсем другим. Но каждодневные "квадраты", которые Олег Иванович нам давал, приносили свои плоды. Они и Карпину помогли, и мне, и многим другим. И ситуацию на поле мгновенно оценивать учишься, и в технике прибавляешь. Но в конечном счете считаю, что мы оба с Валерой – скорее работяги, чем таланты.

А после того, как Карпин летом 94-го уехал в Испанию, как раз я и унаследовал от него место правого полузащитника. Конечно, всегда предпочитал играть в центре, но на тот момент шансов попасть туда у меня не было. Выполнял то, что мне говорил Романцев, и не хотел ударить в грязь лицом – чтобы болельщики потом не говорили, что, мол, Карпин уехал, а Аленичев его не смог заменить. Когда-то получалось, когда-то нет...

Но самым запоминающимся днем в то время, конечно, стал финал Кубка России против ЦСКА. Я в дополнительное время как раз заменил травмированного Карпина – нашего основного пенальтиста. И, когда после ничьей 2:2 Романцев назначал пятерку бьющих послематчевые пенальти, он спросил: "Дима, ударишь?" – "Ударю". Потом определяли последовательность, и мне сказали, что я, новичок, буду бить пятым!

Этот удар решал все, поскольку соперники промахнулись на один раз больше. Волновался, конечно, страшно. Куда буду бить – решил заранее. Это уже потом, с опытом, стал исполнять 11-метровые, глядя на вратаря и реагируя на его движения. А тогда надо было четко определиться, чтобы не дрогнуть в последний момент. Я понимал, что на карту поставлена, может быть, вся моя карьера в "Спартаке". Меня всего трясло. Поцеловал мяч, перекрестился, отошел...

И забил! В первый момент даже не осознавал, что сделал, все было как в тумане. Таким вот получился мой первый трофей в "Спартаке". А не забей тогда – кто знает, как сложилась бы моя судьба в футболе...

"СТАРОСТИН ГОВОРИЛ НАМ, ЧТОБЫ НЕ ЗАБЫВАЛИ, ЗА КАКУЮ КОМАНДУ ИГРАЕМ"

Дмитрий АЛЕНИЧЕВ с кубком Лиги чемпионов. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"

В первые свои годы в "Спартаке" мне довелось познакомиться с удивительными людьми, можно сказать, живой историей клуба. Во-первых, с Николаем Петровичем Старостиным, который был начальником команды первые два моих сезона, вплоть до своей смерти. Видел я его в основном в Тарасовке – он приходил на установки. Я застал время, когда Романцев предоставлял ему последнее слово, и Старостин говорил, чтобы мы не забывали, за какую команду играем. Упоминал и про премиальные, особенно когда они были немножко повышенными...

Второй великий спартаковский человек – Федор Черенков. В официальных матчах мы так ни разу вместе и не вышли, поскольку в первые полгода 94-го он не выступал. Но мы много раз тренировались вместе, а в августе того года состоялся его прощальный матч на "Динамо" против "Пармы". И я сам проявил инициативу – подержать на плечах самого Черенкова!

Благодарен судьбе, которая дала мне возможность познакомиться с этим человеком. Мне кажется, таких больше нет. Он готов последнюю рубашку с себя снять, последние деньги отдать – работникам клуба, водителям, детишкам. Добрейший человек. Хорошо, что его так из футбола проводили – он заслужил этого больше, чем кто бы то ни было.

С третьей легендой "Спартака" – Романцевым – мне посчастливилось проработать гораздо дольше. И совру, если скажу, что этот путь был усыпан одними розами. Нет, конфликтов как таковых не было, но случился один эпизод, который мог повернуть всю мою карьеру вспять.

Это было ближе к лету 95-го года. Я был молодым, жил один на базе. Вечером хотелось погулять – Москва ведь! Иногда заходил на дискотечку, как это свойственно молодежи. Поэтому порой приходил на тренировку не выспавшимся. Сейчас-то понимаю, что не стоило этого делать, но тогда думал, что сил много, отработаю, никто ничего не заметит. Не догадывался, что Романцев, человек опытный, все прекрасно видит.

Короче, он отправил меня в дубль. Совершенно справедливо. И тут я понял, что передо мной стоит выбор. Либо в "Спартаке" играть – либо уехать в аренду куда-нибудь в "Тюмень", либо вообще покатиться по наклонной и во второй лиге ковыряться. О которой, в отличие от детства, уже совсем не мечтал. Перед отправкой в дубль Романцев вызвал меня и сказал: "Либо ты будешь заниматься футболом серьезно, как раньше, либо останешься в дубле навечно".

Мне этих слов хватило, я все понял и взялся за ум. В дубле не играл спустя рукава, а наоборот, много забивал и хорошо играл. Олегу Ивановичу, естественно, об этом вскоре доложили – да он и сам видел, поскольку приезжал на матчи дубля. И через месяц-полтора вернул меня в основной состав. Больше таких ошибок я не повторял, это стало для меня хорошим уроком, встряской.

"РОМАНЦЕВ НЕ ДАВАЛ НАМ РАССЛАБИТЬСЯ И ПРАВИЛЬНО ДЕЛАЛ"

Олег РОМАНЦЕВ. Фото Александр ВИЛЬФ

Романцев мог в любой момент остановить тренировку. Дисциплина у него была железной: когда он давал свисток, все игроки должны были оставаться на своих местах. Это означало, что он хочет какой-то нюанс до нас донести. Лично мне он очень много подсказывал, как действовать в той или иной ситуации, тем более что моя позиция на поле постоянно менялась – то справа, то слева, то в центре.

Если Олег Иванович видел, что команда не готова, сконцентрированы не все, свисток мог последовать и через минуту. Когда мы что-то не выполняли, или делали спустя рукава – бегом по кругу. А уж если видел, что дело совсем плохо, то давал "максималку" – страшную вещь, которую лучше не вспоминать. 20 минут бегаешь на предельной скорости поперек поля – нагрузка такая, что потом уже ничего не хочется. Тебе дают мяч, просят поиграть в "квадрат", что обычно ты делаешь с радостью. Но тут даже мяч видеть не хочется!

Сам я, став тренером, "максималку" не использую. Потому что за годы, проведенные за рубежом, сделал вывод: сколько ты ни бегай – 10 километров или 50, как раньше было у Валерия Овчинникова, – хорошим футболистом все равно не будешь, коли голова не соображает. Вот у Земана в "Роме" мы много бегали. Помню эти сборы – 23 дня, и каждые сутки кросс по 20 км. И что в итоге? Играли мы неплохо – но не более. А потом пришел в "Порту" к Жозе Моуринью, и ни разу за несколько лет кросса не пробежал! Не то что 10 км, а даже один. Все без исключения тренировки были с мячами.

И кто выиграл Лигу чемпионов – Земан с "Ромой" или Моуринью с "Порту"? Конечно, физически ты должен быть готов. Но, как выяснилось, через мяч вполне можно делать упражнения, которые приведут тебя в хорошую функциональную форму и будут поддерживать в ней весь сезон. Романцев в целом считал так же, а "максималки" – это для него были исключения из правил, применяемые только в виде наказания. А обычно беговая работа у нас после тренировок была, но не кросс, а рывки по 100-200 метров.

Романцев – прежде всего хороший психолог. И сверхтребовательный человек, каким, считаю, и должен быть тренер. Главное же качество Олега Ивановича – умение четко и доступно донести до игроков то, что он хочет. Мы все его требования понимали от и до, а от этого взаимопонимания, совмещенного, с требовательностью, был результат.

Насчет того, что он хороший психолог, знаю, есть разные мнения. Прежде всего потому, что Романцев не был так уж открыт для футболистов. Из-за этой закрытости и жесткости некоторые считают, что в области психологии у него как раз были минусы. Хотя и закрытость-то эта появилась не сразу – в 94-м, когда я пришел, он и с ребятами, и с журналистами общался больше, чем в последующие годы.

Я же сейчас, по прошествии времени, думаю, что Олег Иванович вел себя по отношению к нам правильно. Мы все были еще молодыми, и стоило чуть-чуть отпустить вожжи, могли бы расслабиться. Он же все держал в руках.

Критиковали его в основном ребята, поигравшие за границей и приезжавшие к нему в сборную. Но это совершенно другая история. Я сам не год и не два играл за рубежом и знаю, как там тренеры относятся к игрокам. Практически не повышают голоса, но и не гладят по головке, не утешают, когда у тебя что-то не идет. Там ты – профессионал, и только. У тебя есть работа и дом. Пришел на тренировку, выполнил свою работу – поехал домой, и на игру – прямо из дома. У нас в тот момент было совсем по-другому.

Удивляюсь ли, что Романцев как главный тренер уже пять лет как не у дел? Не могу залезть в голову Олегу Ивановичу. Может, он уже и не хочет тренировать. А может, хочет – но только "Спартак". В любом случае жалко, что специалист такого уровня не востребован хотя бы у себя дома, в России.

"УСТАНОВКИ ЯРЦЕВА ПРЕВРАЩАЛИСЬ В ПРОГРАММУ "ВОКРУГ СМЕХА"

Георгий ЯРЦЕВ и Дмитрий АЛЕНИЧЕВ. Фото "СЭ"

Многие называют переломным в моей спартаковской судьбе матч Лиги чемпионов-95/96 в гостях с норвежским "Русенборгом". Мы тогда с Валеркой Кечиновым вышли в перерыве на замену при счете 0:2. А в итоге "Спартак" выиграл – 4:2, и я забил первый ответный мяч.

Перед той игрой я сказал, что забью – и Андрей Пятницкий в этот момент чихнул. Получилось – на правду. Это врезалось в память. Наверное, это был действительно один из очень важных для меня мячей. Таким же важным, опять же переломным, стал гол "Интеру" на выезде в полуфинале Кубка УЕФА-97/98. После него меня заметили в Италии и пригласили в "Рому".

В тот момент Олег Иванович, наверное, оценил, в какой сложный момент матча я вышел – и сыграл нормально, забил, после чего мы добились победы. И стал мне больше доверять.

Однако твердое место в стартовом составе я получил в 96-м, когда тренировал нас Ярцев. А 97-й, вновь при Романцеве, у меня и вовсе сезон выдался на славу – даже лучшим игроком тогда признали. Я чувствовал, что Олег Иванович был тогда просто в восторге от моей игры. Хотя, как всегда, вел себя сдержанно.

После осени 95-го с шестью победами в шести матчах Лиги чемпионов все мы, конечно, хотели, чтобы на плей-офф команда сохранилась в полном составе. Но все уперлось в финансовые возможности клуба.

Половина команды уехала за рубеж, Романцев ушел в сборную. Но Ярцев с первого дня работы сказал: "Играть будем только на победу в каждом матче. Никаких поблажек и скидок на возраст. Задача – выиграть чемпионат". Еще он говорил, чтобы мы не слушали журналистов и не читали газеты, в которых прогнозировалось, что мы и вылететь можем. Сам я, с учетом, какая молодая у нас была команда, думал о том, что попадание в пятерку лучших будет неплохим результатом. Но никак не мог предположить, что мы выстрелим "детским садом"!

Не могу сказать, что Ярцев давал нам какие-то сверхъестественные упражнения – тренировки были примерно такие же, как у Романцева. Но он заряжал нас своей гигантской энергией, выплескивал на тренировках свои эмоции, настраивал нас, кричал – причем очень сильно. И тем самым в какой-то степени нам помогал. Ну и теории было очень много. Часами сидели, игры просматривали с подробными тренерскими комментариями – более пространными, чем у Романцева. Тяжело было, но полезно.

Зато при Георгии Александровиче мы столько смеялись! С ним было не соскучиться. Бывало, выходишь на зарядку, стоишь сонный, зеваешь – и тут он как скажет, иногда даже с матерком, что вся команда за животы хватается!

Установка у него иногда превращалась в программу "Вокруг смеха". Ярцев рассказывал много баек из прошлых спартаковских лет, веселил народ. У Романцева смех на разборах порой тоже бывал, но гораздо реже. А улыбаться после поражения – это было смерти подобно. Да что там поражение: после победы со счетом 5:1 Олег Иванович ругал нас за то, что гол пропустили! Мы надеялись, что хоть здесь нас похвалят, а он "напихал" по полной программе.

Теперь думаю, что с продолжительностью предматчевых сборов он все-таки перебирал. Тогда-то мне не с чем сравнивать было, и я об этом просто не задумывался. Перед игрой сидишь на базе два, а порой и три дня – а потом, допустим, проиграли, и опять на сбор! Могли и неделю просидеть. Звонили после поражения своим женам или подругам и говорили: "Нас неделю не будет". Представляете, какова была их реакция?

А у нас никто не мог даже пискнуть. Но я не думаю, что это помогало. Может, на какую-то одну следующую игру мы выходили даже не более злыми, а напуганными, что вдруг сегодня опять проиграем – и нас еще на неделю "запрут". Это ведь тоже психологически давит на тебя, и такое давление в течение года накапливается. Сомневаюсь в правильности такого подхода.

"ГОРЛУКОВИЧ ОТБИРАЛ У МЕНЯ МОБИЛЬНИК И РАЗГОВАРИВАЛ ПО НЕМУ ЧЕТЫРЕ ЧАСА"

Дмитрий АЛЕНИЧЕВ (слева) и Сергей ГОРЛУКОВИЧ (в центре). Фото Григорий ФИЛИППОВ

Еще одной важнейшей фигурой в 96-м году, конечно, был Сергей Горлукович. Очень необычный человек, надо сказать.

Мы с ним иногда жили в одном номере на выездах. У Горлуковича была привычка – засыпать под звук телевизора. Без этого – никак. Я однажды попытался телевизор выключить, а он в этот момент проснулся и как гаркнет: "Ты чего делаешь, молодой?!" Пришлось включить опять. Я был в шоке.

Еще он приходил и забирал у меня телефон. Тогда только появились первые мобильники. Я купил, а у него не было. Он приходил ко мне с просьбой сделать один звоночек. А потом этот "звоночек" продолжался часа четыре. И, разумеется, не платил ничего – это было в порядке вещей (улыбается). В комнате, закрывшись, он может говорить бесконечно долго, как это кому-то ни покажется странным. Впрочем, после его выступлений на пресс-конференциях в роли тренера хабаровской "СКА-Энергии", которые тоже превращаются в "Вокруг смеха", это нетрудно себе представить...

Сам Горлукович трудяга был, каких поискать, профессионал высшей марки. Правда, коньячок любил. Мог выпить бутылку (причем не с нами, а где-то сам по себе) после игры – но наутро приезжал раньше всех на базу, напяливал дополнительную одежду – и с остервенением бегал, выгонял из себя выпитое накануне.

Не считаю, что в той команде у нас были какие-то сверхталанты. Взять того же Володьку Джубанова, Андрюху Коновалова, Сашку Липко. Наверное, это был лучший сезон в их карьерах. Раз им не удалось дальше пойти – значит, таков был "потолок" их способностей. Но чемпионат тот мы выиграли – в том числе и с немалой помощью этих ребят!

Жил я тогда на базе, и с теми же Коноваловым и Липко, которые тоже там обитали, мы проводили много времени вместе. Квартиру "Спартак" мне дал только после сезона 1997 года, когда взяли золото, а меня признали лучшим игроком чемпионата. Эта квартира досталась мне от Пятницкого, который переехал в другую. А когда жил в Тарасовке, родители не приезжали: мне казалось неудобным пригласить их туда. Поэтому я садился на машину и ехал в Великие Луки. Гонял, надо признать, с ветерком. Но, слава богу, обошлось без приключений.

Я – человек скромный, и хотя в контракте у меня было прописано получение квартиры, никогда не ходил в клуб и не спрашивал: когда дадите? Получилось это как-то само собой. В итоге, выходит, семь лет прожил на базах: три – "Локомотива" и четыре – "Спартака". Наверное, руководство думало – пока лучшим игроком не станешь, квартиру не дадим. Этакий бонус!

А в 96-м лучшим справедливо признали Андрюху Тихонова, забившего множество важнейших голов, в том числе и в золотом матче. Ярцев сказал нам тогда: "Вы обязаны выиграть этот матч! Столько игр провели в этом чемпионате – и в последней одним махом все перечеркнуть? Остался один шаг. Последний. И вы должны его сделать". Мы сделали...

Пресса и телевидение стали ко мне проявлять повышенный интерес после 97-го года. Но, честно говоря, не нравилось слишком часто появляться на публике и давать много интервью – вообще не люблю особо пристального внимания к своей персоне. В то же время прекрасно понимал, что у журналистов своя работа, я обязан уделять им внимание, ну и болельщикам хочется знать побольше про мою жизнь – и футбольную, и нефутбольную. Но как-то так получилось, что Романцев мне претензий по этой части не предъявлял.

"Звездняка" у меня не было. Может, я еще даже не осознавал своей значимости в команде. Даже когда признали лучшим, я удивлялся, полагал, что это несправедливо. Мне казалось, что мои партнеры по "Спартаку" сильнее.